Экспедиция на ледоколе «Красин»
1933-1934
Экспедиция на ледоколе «Красин»
Плавание на «Красине»

В 1933 г. руководством Главным Управлением Северного морского пути было решено повторить опыт сквозного плавания Северным морским путем, совершенный в предыдущем году «Сибиряковым». На этот раз в поход должен был пойти пассажирско-грузовой пароход «Челюскин». Три ледовых моря – Карское, Лаптевых и Новосибирское – «Челюскин» прошел благополучно, но в Чукотском его встретили тяжелые льды. В результате дрейфа в ледовых тисках пароход, в конце концов, был раздавлен льдами. Пассажиры и команда высадились на лед, возник знаменитый «лагерь Шмидта». В Москве была срочно создана правительственная комиссия для организации спасения жителей героического лагеря.

Семь лучших летчиков страны стали готовиться к тому, чтобы снять с льдины челюскинцев. Однако опыт 1928 года, когда с воздуха не удалось спасти экипаж погибшего дирижабля «Италия», заставил Комиссию позаботиться и о помощи с корабля-ледокола.

В феврале 1934 года, когда погиб «Челюскин», в Ленинграде на ремонте находился ледокол «Красин». Комиссия решила послать за челюскинцами именно это судно.

Начальником спасательной экспедиции был назначен П.И. Смирнов.

Незадолго до этого Николай Иванович Евгенов вернулся из санатория, где он продолжительное время лечился от тяжелой болезни, настигшей его на зимовке в Чаунской губе в 1932 г. Еще не полностью окрепший, Николай Иванович послал в Комиссию заявление о своей готовности пойти на «Красине» в качестве гидролога, знакомого с ледовыми условиями Чукотского моря. Среди других претендентов на эту должность П.И. Смирнов без колебаний выбрал Евгенова и назначил его своим заместителем по научной части.

23 марта «Красин» двинулся в путь из Кронштадта.

30 марта «Красин» вышел на просторы Атлантики. Океан приветливо встретил арктического гостя, было тихо и только небольшая зыбь слегка покачивала корабль. Пригревало весеннее солнце, и, если бы не постоянные мысли красинцев о лагере Шмидта, обитатели которого, возможно, ждут не дождутся прихода «Красина», можно было себя чувствовать как на приятной морской прогулке. Всего два дня продолжалось спокойное плаванье, к вечеру третьего дня ветер посвежел и скоро достиг силы 8 баллов. Почти трое суток длился шторм у Азорских островов, и волнение настолько усилилось, что ледоколу пришлось лечь в дрейф. Из-за полной нагрузки судно имело большую осадку и то и дело зарывалось во встречную волну, которая, вкатываясь на палубу через низкие борта, грозила снести носовую рубку и мостик. Удары волн были очень сильны, но крен все же не превышал 40̊.

За время шторма и вынужденного дрейфа ледокол отнесло к югу от Азорских островов, чему капитан очень радовался: при плохой видимости в штормовую погоду легко можно было налететь на какую-нибудь скалу или риф вблизи разбросанных вокруг островов. Наконец, шторм утих, и вновь наступила хорошая погода; солнце уже изрядно припекало, когда «Красин» пересекал Саргассово море. Днем из-за жаркого солнца было мало желающих любоваться саргассами и стайками летучих рыб, зато ночью было трудно пробраться по палубе без опасения наступить на чью-нибудь ногу или руку. Все работники машинного отделения пользовались ночными перерывами, чтобы отдохнуть под открытым небом от нестерпимой жары.

17 апреля «Красин» прибыл в Колонн, расположенный у восточного входа в Панамский канал. От советского морского атташе, посетившего ледокол, красинцы с радостью узнали, что несколько дней тому назад все челюскинцы нашими героями-летчиками сняты с льдины и доставлены на большую землю.

Теперь дальнейший поход через Тихий океан можно было, действительно в свободные от работы часы рассматривать, как туристскую поездку. Приняв в Колонне полный запас угля и, пройдя шесть гигантских шлюзов канала, «Красин» 20 апреля вышел в Тихий океан, держа курс вдоль американских берегов. По-прежнему стояла тихая и ясная погода, позволившая наслаждаться вечерним и ночным отдыхом на палубе.

По мере продвижения к северу погода стала портиться, начались дожди и туманы.

В одном из Канадских портов – Унион-бай – в последний раз загрузились иностранным углем. Покинув Унион-бай, ледокол пошел изумительно красивыми шхерами вокруг острова Ванкувер и, выйдя в Тихий океан, взял курс на Берингово море. Стояла пасмурная погода, на воде была легкая зыбь, океан как будто старался оправдать свое название. Евгенов проходил по палубе, когда его окликнули:

– Николай Иванович, глядите, как вода заиграла. Не банка ли тут?

– Нет, такие водовороты возникают при столкновении двух течений.

– Течения? Ну, это не опасно.

– Недооценка течений – опасна… Я помню случай…

– Пойдемте в кают-компанию и расскажите, здесь холодно!

45-летняя жизнь Евгенова была насыщена «случаями». Об одном из них, связанном с течениями, он рассказал в этот день.

Эсминец, на котором служил Евгенов во время Первой мировой войны, получил задание – расставить мины в Ирбенском проливе (западный выход из Рижского залива). Элементы течения в проливе не были известны. Сделали из дерева поплавки, при помощи этих поплавков и судового компаса определили направление течения; скорость его высчитали, засекая время прохождения поплавка от носа до кормы эсминца. Нанесли на карту пролива путь течения. Только после этого пошли на катере ставить мины; вернулись благополучно. Предупредили следующий катер о необходимости ознакомиться с картой течений, но услышали в ответ, что «всего не учтешь»! Евгенов прервал рассказ.

– Чем же это кончилось? – раздался нетерпеливый вопрос.

– Взорвались…, некоторых нам удалось подобрать… мы ведь сразу к ним пошли, услышав взрыв…»

В Берингово море «Красин» вошел 13-го мая. Поскольку челюскинцы уже не нуждались в помощи ледокола, предстояло выполнить несколько новых заданий: вывести на чистую воду затертый во льдах Берингова пролива пароход «Сталинград», доставить потерпевшего аварию летчика Слепнева и его самолет из Нома (на Аляске) в Петропавловск, сменить на о. Врангеля зимовщиков, снабдив жителей острова продовольствием и строительными материалами. После этого можно было целиком заняться гидрологическими работами.

Несмотря на тяжелый, до 10-ти баллов сплоченный лед, державшийся в Беринговом проливе, «Красин» благополучно справился с первыми двумя задачами и после продолжительной стоянки в Петропавловске, которую научный штаб экспедиции использовал весьма плодотворно, 1 августа направился к о. Врангеля.

Пошел четвертый год, как ни одно судно не могло подойти к острову из-за окружающих его льдов, понятно, поэтому стремление красинцев поскорее до него добраться. Однако на пути пришлось еще несколько дней задержаться в бухте Провидения: пополнили запасы угля, приняли на борт партию строительных рабочих и переселенцев на остров – эскимосов, дома для них в разобранном виде. Не только внутреннее помещение ледокола, но и верхняя его палуба – до уровня мостика – были теперь загружены.

– Не в Карской ли мы экспедиции на лесовозе? – смеялись моряки.

17 августа «Красин» покинул бухту и через сутки вошел в лед, все более и более сгущавшийся по направлению к северу. Восточное побережье о-ва Врангеля было крепко блокировано льдом. Найдя в этой ледовой преграде участки, доступные его силе, ледокол медленно продвигался к острову и через трое суток достиг бухты Роджерса на южном его побережье. Близко к берегу он подойти не мог из-за своей большой осадки, поэтому переправлялись на землю на шлюпках. Уже через полчаса все небольшое население острова горячо приветствовало долгожданных гостей. Что и говорить – радостная была встреча!

С 21 по 30 августа ледокол простоял у бухты Роджерса. Команда сгружала на берег все доставленное, участвовала в постройке новых зданий. Николай Иванович Евгенов сам всегда принимал самое активное участие во всех работах. Стоянка проходила совершенно спокойно: корабль находился словно в гавани, закрытой ледяными воротами.

31 августа, приняв на борт прежних зимовщиков – А.И. Минеева и его жену, проведших на острове непрерывно 5 лет, – и ценный груз, накопленный за это время: бивни мамонтов, моржовые клыки, шкуры белых медведей и песцов, «Красин» приступил к гидрологическим работам. Первой целью их было исследование «белого пятна» к югу от о. Врангеля.

После того, как «пятно» в проливе Лонга было стерто с морской карты, гидрологические разрезы продолжались в Чукотском море.

Чтобы проследить проникновение теплого течения из Чукотского моря в Восточно-Сибирское, ледокол вошел в последнее и взял курс на север. Вскоре стал попадаться лед, сперва мелкобитый с отдельными более крупными льдинами, на которых были большие моржовые залежки… В широте 71̊51’ и дальше лед на север доходил до 8, местами до 9 баллов и частично переходил в многолетние обломки тяжелых торосистых полей. Для характеристики мощности встреченного в этой области льда можно отметить, что сравнительно небольшая льдина, с которой ледокол брал чистую воду, имела осадку подводной своей части в 17 м. С нее было взято 400 тонн воды.

27 сентября на рассвете «Красин» вышел от мыса Принца Уэльского к бухте Провидения с последним разрезом. Этим был закончен полярный поход ледокола, 21 октября прибыли во Владивосток.

Во время работ в водах Чукотского и Восточно-Сибирского морей было измерено около 400 глубин, сделано 115 глубоководных гидрологических станций, на которых изучались течения, соленость и температура моря. На некоторых станциях производились гидробиологические сборы, собирались пробы грунта. Фиксировались расположения, характер и толщина встречавшихся льдов. Николай Иванович работал много и с увлечением, заражая своим азартом и энергией других. И вернулся из этого плаванья он удовлетворенным и физически окрепшим.

Массу новых ценных сведений, добытых на «Красине», следовало обработать, и по возвращении из экспедиции Евгенов целиком погрузился в это занятие. У него появилось настойчивое желание составить полную лоцию Чукотского моря, – подобную лоции Карского – но на это ушло бы слишком много времени, а участившиеся походы судов в восточном секторе Арктики выдвигали новое требование: возможно скорее снабдить моряков необходимыми сведениями о режиме Чукотского моря. Поэтому для начала он решил обобщить имевшиеся наблюдения, издать их под названием «Материалы по лоции». С головой уйдя в научную работу, он с утра до позднего вечера пропадал в Гидрографическом управлении Главного управления Северного морского пути, где занимал должность заместителя начальника гидрографии по научной части. За зиму 1934– 35 гг. подготовил целый ряд статей, опубликованных в сборнике по гидрографии и мореплаванию «Северный морской путь», в журналах «Советский Север», «Бюллетень Арктического института», «Советская Арктика» и в других специальных изданиях.

Наибольшую ценность представляет капитальная работа Н.И. Евгенова, которую он сделал для гидрологического справочника Карского моря. По отзыву профессора К.М. Дерюгина, эта работа «является не только сводкой обширного материала, собранного автором и экспедициями системы Главсевморпути, но и глубоким научным анализом всех этих материалов» – термики, солености, плотности вод, ледовитости и распределения льдов.