Весной 1908 года после выпускных экзаменов Евгенов был произведен в корабельные гардемарины и получил назначение в отдельный Балтийский отряд. Отряд этот состоял из боевых кораблей, уцелевших после неудачной для нашего флота русско-японской войны: двух линкоров, входивших ранее в Первую Петр-Артурскую эскадру – «Цесаревич» и «Слава», и крейсера «Богатырь» из Второй эскадры Рождественского. В дальнейшем к Отряду присоединили крейсера «Олег» и «Адмирал Макаров». Всем этим кораблям предстояло в течение трех-четырех месяцев проплавать во внутренних русских водах, а затем пойти в шестимесячный поход в Атлантику и Средиземное море. В отряде гардемарины исполняли обязанности помощников вахтенного офицерами и несли вахту как ходовую, так и якорную.

Один из товарищей Николая Ивановича по Морскому корпусу Николай Федорович Рыбаков вспоминал: …Некоторые из гардемаринов стремились участвовать в морских научных экспедициях в малоисследованные моря, вести работу, связанную с изучением, с обеспечением нужд мореплавания. В нашем выпуске таким был Николай Евгенов. Помню его очень милым серьезным юношей в очках, которых никто кроме него в нашем выпуске не носил. Будучи немного полнее сверстников, он казался мешковатым и манера его держаться придавала его фигуре несколько «штатский вид». Мне представлялось, что он внешне похож на Пьера Безухова. Мы гардемарины думали, что Евгенов ненадолго останется на строевых должностях и перейдет на научное поприще. И мы не ошиблись».

Но вернемся к воспоминаниям самого Николая Ивановича:

«В мае 1908 года я впервые поднялся на борт «Славы». В предыдущем 1907 г. гардемарины уже побывали за границей – в Швеции, – теперь же нам предстояло посетить целый ряд иностранных государств. Первый визит «Слава» нанесла Англии и в конце октября вошла в Плимутский порт.

Из Плимута Отряд отправился в Атлантику и через Гибралтар в Тунис. После месячного плаванья остановились в порту Бизерта.

После непродолжительной стоянки в Бизерте Отряд, состоявший к этому времени из четырех кораблей («Слава», «Цесаревич», «Адмирал Макаров», «Богатырь») направился к о. Сицилия и остановился у его восточного побережья в бухте, возле небольшого старинного городка Аугуста. Сероватые его домики, сливаясь со скалистым берегом, были издали похожи на груду камней. Далее вглубь берега поднимались холмы, покрытые виноградниками и апельсиновыми рощами. За ними, еще дальше, высилась Этна с вершиной, покрытой снегом, и раскиданными по ее склонам деревушками.

«Дни продолжали течь спокойно. Люди занимались, работали, а по вечерам ходили в апельсиновые рощицы и лакомились уже поспевшими плодами. Внезапно, в ночь на 28 декабря мы около 3 часов утра были разбужены сотрясением нашего корабля. С моря в бухту вошла высокая волна наподобие крупной мертвой зыби. Одновременно с этим послышались крики и шум на берегу. Затем все стихло. Утром к начальнику нашего отряда контр-адмиралу Литвинову прибыл русский консул и сообщил о страшном землетрясении, захватившем Калабрию и северно-восточную Сицилию. Особенно пострадали города Мессина и Реджио. Местные власти просили нашей помощи. Было принято решение немедленно идти в Мессину. Вечером «Цесаревич», «Слава», и «Адмирал Макаров» снялись с якоря. «Богатырь» присоединился к нам позднее».

На судах кипела работа: вырабатывали порядок спасательных мероприятий, команда разбивалась на группы, готовился шанцевый инструмент, продовольствие, медикаменты.

Утром 29 декабря показались берега Мессинского пролива. В море начали встречаться плавающие предметы домашней утвари, обломки лодок. Вскоре стали обрисовываться контуры Мессины и, по мере приближения, можно было различить разрушенные стены, груды обломков… То там, то здесь заметны были клубы дыма, языки пламени.

«Как только корабли стали на якорь, – пишет далее Н.И. Евгенов, – к нам стали подходить шлюпки с людьми, умолявшими дать им хлеба, питьевой воды. Началась переброска с кораблей спасательных партий. То, что мы увидели на берегу, было потрясающе. Почти все здания были разрушены. У иных держались отдельные стены, остальное все представляло собою груды мусора. Под ними были погребены почти все, кого катастрофа застала в домах.

Разбирать развалины, из-под которых нередко доносились стоны, приходилось с риском того, что руины могли обрушиться и засыпать и спасаемых и спасающих. Особенно сложно было снимать людей, висевших на междуэтажных перекрытиях. Здесь выручало лишь мужество наших матросов, показавших искусство «верхолазов» буквально на грани собственной гибели. Повторные подземные толчки иногда заставляли приостанавливать работы, но если толчки не были сильными, то раскопки продолжались. При одном из таких толчков засыпало нашего механика с «Цесаревича» – Федорова. К счастью, его не придавило и через полтора часа он был освобожден. Из-за повторных толчков раскопки затягивались. Так, группе в которой я работал, пришлось ряд долгих часов разгребать кучу обломков, дважды пополнявшуюся новыми, чтобы добраться до двух засыпанных людей. Когда мы их наконец откопали, то один из них был уже мертв».

Пострадавших, находившихся недалеко от поверхности, удалось спасти в первые дни. В дальнейшем для освобождения засыпанных пришлось применять более сложные методы раскопок – строить галереи, создавать срубы колодцев.

Через несколько дней после начала спасательных работ в Мессину стали прибывать транспорты с итальянскими войсками и военные суда разных наций, в том числе две русских канонерских лодки «Гиляк» и «Кореец». Поэтому адмирал Литвинов предоставил частично свои корабли перевозки пострадавших из Мессины в другие города Италии.

Итальянское правительство высоко оценило подвиг русских матросов. Все участники были награждены специальными памятными знаками.